«Добро пожаловать, боль. Хотя нам не суждено быть вместе долго, я приму тебя с должным почетом. В этом доме ты познаешь покой, но лишь до тех пор, пока я не исполню свой долг. Потом тебе придется меня покинуть. Но пока время еще не настало, я приветствую тебя, как старого друга».
Послушник мысленно твердил эти слова, стоя на коленях на каменном полу и стараясь не обращать внимания на растекавшуюся от них по всему телу боль. Пот струями катился по лицу. Пульсирующая боль, казалось, заслонила собой все, нарастая и поднимаясь все выше, но молодой монах старался вытеснить ее из сознания. Сетовать не было смысла, кроме того, противление лишь мешало достичь цели. Простояв столько часов на жестком камне, он испытывал такую боль, что едва мог думать об испытании, не говоря о том, чтобы пройти его. Если какое-либо ощущение мешало делу, и избавиться от него не представлялось возможным, необходимо было изменить собственное восприятие. Лишь приняв боль, можно ее превозмочь.
«Сумей монахи прочесть мои мысли, — с горечью думал послушник, — я бы уже провалил испытание». Ивгородские монахи обладали столь полным контролем над своим телом, что о них слагали легенды, и в мгновения высочайшего напряжения их сознание могло отворачиваться от физической реальности и переходить на более высокий пласт бытия. Наставники велели бы ему очистить разум, но не затем, чтобы достичь какой-то цели, но чтобы лучше слышать глас богов. Боги говорили со всеми, кто готов был им внимать, вслушиваясь в шелест ветра, шум дождя, журчание рек, крики животных, а языком Итара было само пламя.
Но сейчас единственное, что слышал Микулов, стоя на коленях в темном зале, — отдающийся в ушах стук собственного сердца. Пульс бил в такт волнам боли, идущим от коленей. И эти двойственные ощущения, и капли пота на лбу послушника были свидетельством того, что он не достиг гармонии тела и духа. Микулов вновь попытался унять волнение.
«Добро пожаловать, боль...»
В монастыре Плывущего Неба, доме знаменитых монахов Ивгорода, что расположен на западном континенте Санктуария, в горах, у подножия которых раскинулся Горгорский лес, дети с первых дней хорошо знали, что такое одиночество. По какой бы причине они там ни оказались, всем им было знакомо жгучее желание найти свою семью. Эта жажда тепла связывала их, учила ценить общее меж ними. Их объединяло единственное желание — однажды стать монахами ордена. Тех, кто не показывал должного тщания во время занятий, ждал жестокий урок — изгнание. Тем не менее, у провинившихся послушников оставался последний шанс искупить вину: они могли пройти испытание телесных сил, доказав тем самым, что у них все же есть способности к учебе, не замеченные ранее. В противном случае им приходилось навсегда покинуть стены монастыря.
Гачев, мальчик постарше, много лет измывался над Микуловым, чьи страдания не прекращались до тех пор, пока своенравие и презрение его обидчика к монастырским порядкам не вынудило монахов испытать Гачева. В назначенный день ударили сильные холода, а у послушника с собой было совсем немного провианта. Увидев отчаяние и страх на лице Гачева, Микулов понял, что тот не вернется. Никто из членов ордена больше ничего не слышал о провинившемся. Поначалу Микулов радовался тому, что Гачева выгнали, но лишь до тех пор, пока не понял, что и сам ставит под сомнение авторитет монахов, и что ему тоже, возможно, грозит схожая участь.
Пока через распахнутые большие ворота монастыря еще можно было увидеть фигуру Гачева, удаляющуюся в сторону бесплодной пустоши, Микулов вглядывался в лицо старого мастера Веденина. Старые одежды, длинная седая борода и гладко выбритая голова монаха делали его почти неотличимым от своих собратьев. Что отличало Веденина от других членов ордена, прежде всего ценившего спокойствие, — это его суровый нрав. Микулов навсегда запомнил его ярость.
«Глупец, — сказал тогда Веденин, умевший наполнить каждое слово желчью и презрением, сохраняя при этом равнодушную интонацию. — Ты быстр, ловок, сообразителен, но, с другой стороны, горделив, вспыльчив и слаб. Ты думаешь лишь о прошлых обидах и разочарованиях и не слышишь гласа богов. Ты опозоришь и себя, и монастырь».
Микулов слышал эти слова и в тот день, когда Веденин с презрением глядел в спину уходившему Гачеву. Старый монах явно ждал, что однажды и Микулова постигнет та же участь. Инстинктивно или же благодаря предвидению, данному свыше, Микулов понял, что, когда настанет его черед, на испытание его поведет Веденин.
Тогда Микулов поклялся, что не потерпит неудачу. Несмотря на свои юные годы, он готов был посвятить все оставшееся время подготовке к неизбежному испытанию.
Согласно учению монахов, каждый человек — живое оружие, но опираться лишь на одну силу было верхом безрассудства. Истинная мощь монаха, как они учили, заключалась в самодисциплине и силе духа. В связи с этим каждый послушник ордена должен освоить оружие трех аспектов бытия: оружие ума, оружие физического боя и оружие духа, самое мощное. Монах должен суметь сохранить покой в своей душе, чтобы воспользоваться той силой, которую боги даруют своим преданным служителям. Когда монахи достигали этой ступени, они могли использовать обыкновенное оружие так, будто оно являлось продолжением их души. Микулов поклялся, что тоже этому научится.
С того момента, когда дети ордена совершали свой первый шаг, их начинали учить обращаться с обычным оружием. Микулов особенно любил небольшой кистевой нож — его клинок так славно проходил между сжатыми пальцами кулака... Микулов быстро научился управляться с этим оружием — фактически, почти сразу — хотя сперва он, разумеется, воспротивился предложению Веденина. Изначально Микулов хотел учиться стрельбе из лука.
— Лук отлично подходит для дальнего боя, но вблизи от него нет никакого проку, — презрительно изрек старик.
Микулов не согласился и заметил, что с помощью лука можно удерживать врагов на расстоянии, не давая им возможности приблизиться.
На это Веденин возразил, что существует куда более эффективное оружие дальнего боя, а посему лук — удел слабых.
Стоило Микулову усмехнуться, как старик не преминул унизить его перед окружавшими их мальчиками и девочками. Веденин приказал подопечному взять лук и две стрелы, а затем отошел на десять шагов и замер, скрестив руки на груди и укрыв ладони в объемных рукавах своего одеяния.
— Чем ты поразишь меня с такого расстояния? — спросил он.
Микулов поднял лук.
— Приступай.
К ним устремились взгляды всех послушников. Микулов услышал едва заметную перемену в голосе Веденина и понял, что пора прекратить словесную дуэль и приступить к тренировке. Он приладил стрелу к тетиве, не спуская глаз с Веденина. Наставник едва заметно двинул скрытой ладонью, и древко стрелы разлетелось прямо в руке Микулова.
Веденин уже приблизился на расстояние пяти шагов.
— А теперь чем ты можешь поразить меня?
Микулов принялся возиться со второй стрелой.
— Чтобы пустить стрелу, нужно время, — сказал Веденин, — но дух разит молниеносно.
Его следующее движение было таким плавным и ловким, что Микулов его даже не заметил, однако и стрела и лук разлетелись на кусочки.
Теперь старик был уже на расстоянии вытянутой руки.
— А чем ты ранишь меня на таком расстоянии? — самодовольно спросил он.
— Голыми руками! — ответил Микулов, в глазах его читался гнев.
Веденин махнул рукой так быстро, как ни за что не смог бы другой человек в его возрасте. Малюсенький кончик лезвия и режущая кромка кистевого ножа рассекли воздух перед самыми глазами Микулова.
— Попробуй, — мягко прошептал Веденин так, чтобы никто больше не услышал.
Хоть этот урок и уязвил самолюбие Микулова, ему хватило ума внять мудрому совету. Он стал по-настоящему силен в бою с кистевым клинком, полагаясь на свою необычайную ловкость и координацию. Резкие выдохи упорно занимающегося послушника часто можно было слышать на тренировочной площадке. Со временем он стал настоящим мастером боя на кистевых клинках.
Однако владение силой сознания и духа ему никак не давалось.
Источником настоящей силы были вовсе не ритуальные слова в древних свитках. Нет, члены древнего ордена верили, что божественной силой наделены все предметы: и живые, и неодушевленные. Следовательно, силой пронизано все мироздание. Таким образом, монахи монастыря Плывущего Неба всю жизнь посвящали тому, чтобы научиться воспринимать эту силу, где бы она ни таилась, и использовать ее для исполнения воли патриархов Ивгорода, говоривших от лица богов.
Однажды, когда Микулов занимался на площадке и с такой скоростью наносил удары клинком по деревянному манекену, что окружавшие едва могли заметить лезвие, ему удалось сосредоточиться настолько, что он рефлекторно соприкоснулся своим сознанием с миром богов. Высвобожденная мощь вызвала взрыв кинетической энергии. Хотя все произошло совершенно случайно, и Микулову удалось воспользоваться лишь малой долей энергии, это был не простой удар. По клинку Микулова пробежал сполох голубого света, а ударной волной нескольких наблюдавших сбило с ног. Волны энергии расходились дальше, сталкиваясь со стенами монастыря. Два ошеломленных послушника побежали за своими мудрыми наставниками, хотя в этом не было нужды. Монахи монастыря Плывущего Неба каждый день проводили в чутком наблюдении за окружающей обстановкой, ожидая знамений от богов. И подобное доказательство божественного вмешательства никак не могло обойти их внимание.
Микулов, уже в совершенстве освоивший обращение с обычным оружием, теперь в достаточной мере овладел силами духа и сознания, чтобы достичь необычайных высот. Он знал, что вскоре ему, возможно, придется пройти испытание. Когда на площадке появился, сверкая глазами, Веденин и Микулов взглянул на его упрямое и жесткое лицо, то стало ясно, что дело было уже решено.
В течение нескольких следующих дней Микулов изо всех сил старался освоить новые навыки, чтобы использовать мощь богов по своему желанию.
Оказалось, что он может вызывать желаемый эффект гораздо быстрее и стабильнее, если полностью сосредоточится на нем. Его первоначальное столкновение с божественной силой оказалось очень неуклюжим и чрезвычайно коротким — будь сила вещественным объектом, Микулов просто уронил бы его. Но он все же узнал, что может извлекать, направлять и даже увеличивать эту силу.
Он разработал свои собственные упражнения и тренировался без устали.
«Соберись с мыслями и думай о том, чтобы высвободить силу через клинок. Сосредоточься на этом условии. Положись на упорство, позволь желанию выпустить эту энергию из своего сознания, из каждой частички своего тела и духа».
Добившись некоторых, хотя и не слишком впечатляющих успехов, он понял, что дело не только в концентрации.
«Нужно сосредоточиться, а вот торопиться никак нельзя. Двигайся неспешно и с четким пониманием цели».
Он всегда старался помнить эти наставления, ведь сила богов — это дар, и требовать его слишком настойчиво — значит проявлять тщеславие и неуважение.